Министр обороны Шойгу поручил выполнить последнюю просьбу Романа Рудакова из Батайска. Роман записал её маркером на кирпиче полуразрушенного дома в Марьинке, где укрывался вместе с группой штурмовиков. Всего их было девять — тел, которые там нашли. Среди них был Роман, молодой человек из Батайска 2001 года рождения.
Все эти месяцы — да уже почти два года — на передовой гибнут наши ребята, возвращая русские города. Мы об этом знаем, кто-то смирился, кто-то перестал читать новости, ограждая себя от эмоций. Но вот при зачистке Марьинки был найден кирпич, и этот кирпич так потряс замполита, что тот приказал вынуть его из стены и хранить с тех пор рядом со знаменем части. Кирпич потряс не только замполита — он нам всем рассказал тяжёлую историю последних минут, а может быть, часов штурмовой группы, попавшей в окружение.
Это особые минуты — как чистилище при жизни. Когда надежда на спасение покидает человека, он знает, что неизбежно умрёт, но ему есть ради кого жить. Он силён духом и готов смириться с тем, что уйдёт. Но его держат тут, на земле, те, о ком он должен был позаботиться, те, кто не справится без него. Его мама, младший брат и сестра. Но на земле шансов нет. Враг вот-вот будет здесь. Тогда человек берёт маркер и пишет на кирпиче свою главную просьбу.
Он сильный духом, этот Роман. Для того чтобы сделать такую надпись, надо, находясь в засаде, в окружении и в неизбежности, верить в то, что Марьинку всё равно возьмут наши. Надо на пике отсутствия веры в спасение верить в победу. Как и в то, что зайдут сюда, в это полуразрушенное здание, именно наши. Именно наш солдат осмотрится по сторонам и увидит этот кирпич. Вынет его, не пройдёт мимо и передаст последнюю волю солдата дальше. Для этого надо быть очень сильным.
А потом были найдены фотографии Романа в его соцсетях, и он оказался молодым человеком с серьёзным, сосредоточенным взглядом. С правильным взглядом. Сразу стало понятно, что такой человек был нам нужен. Все солдаты — очень нужны. И нашёлся ещё репортаж из военкомата, где Роман, только что демобилизованный со срочной службы, уже с повесткой. Он говорит: «Ну а что делать? Нужно Родину защищать. Либо они, либо мы. Если сейчас никто не будет защищать, они уже здесь будут».
Очень простые слова. А ребята, уходящие на СВО, почти всегда точь-в-точь их и говорят: «Либо они, либо мы. Кто-то же должен Родину защищать». Мы привыкли слышать эти слова, до того привыкли, что уже и не чувствуем их смысла. Но кирпич, найденный в Марьинке, взял и их распорол. Из распоротых слов на нас посыпались те последние минуты штурмовиков без надежды, и смирение, и желание не уходить, остаться тут — ради мамы, брата и сестры. И ещё страх, что они будут никому не нужны. Этот страх за близких сильнее страха смерти.
Эта история — тяжёлый груз для сердца и души. Для всех стало важным, чтобы семье Романа помогли. Но их было девять. И помощь нужна семьям всех. И хотя государство сейчас делает беспрецедентно много для того, чтобы такую помощь оказывать семьям бойцов, после таких историй люди — рядовые люди, наши сограждане, мы — всё равно нуждаются в облегчении. Вот как бы нам знать, что Роман перед смертью верил в то, что помощь его родным будет оказана? Тогда он бы уходил спокойней — и это его спокойствие хоть как-то утешило бы нас. Но только как это знать наверняка?
Утешение — в том же кирпиче (https://t.me/rt_russian/183930). Не стал бы Роман писать на нём, если б не верил, что Марьинку возьмут наши, что наши войдут в этот дом, осмотрятся по сторонам — и кто-нибудь заметит надпись, кирпич дойдёт до министра, министр отдаст приказ исполнить последнюю волю. А раз Роман из Батайска во всё это верил, значит, оставляя надпись, он оставлял и утешение для нас.
Главный редактор ИА Regnum, писатель, журналист, член СПЧ Марина Ахмедова @Marinaslovo
