Удивительное даже по меркам киевского режима заявление советника Владимира Зеленского Михаила Подоляка , что после победы Украины над Россией последняя подвергнется ребрендингу — уменьшится в размерах, сменит название и флаг, который должен стать белым, — это не просто политическое безумие. Его стоит рассматривать в контексте того нового состояния, в котором ощущает себя Киев в последние две недели.
Начавшееся с нарастания напряжённости в отношениях с почти союзной Польшей, получив развитие в многочисленных публикациях о «вялом контрнаступе» (и эти факторы впервые не удалось задавить проукраинской риторикой), это новое состояние нашло наиболее обидное выражение в том, что «саммит в Джидде», задумывавшийся как демонстрация всемирной поддержки «мирного плана Зеленского», превратился из «саммита» во «встречу» с сильно урезанным составом участников. И даже, по словам американских кураторов Киева, вряд ли станет судьбоносным. О чём после отказа ряда стран от участия в «мероприятии» заявил Джон Кирби, координатор Белого дома по стратегическим коммуникациям.
Более чем болезненный щелчок по самолюбию киевских властей там, где Киев чувствовал себя очень уверенно, — в определении «информационной повестки». В Киеве была глубокая уверенность, что конструированием повестки и международной поддержкой можно компенсировать любые провалы — что на фронте, что в экономике, что в дипломатии.
Но почва начала уходить из-под ног киевских властей одновременно в двух плоскостях.
С одной стороны, довольно откровенное обсуждение в западных СМИ «мира после Зеленского» показало, что лидер киевского режима нужен Западу только и исключительно как инструмент в борьбе с Москвой, причём инструмент, готовый как бы бесстрашно идти на конфронтацию с Россией дальше, чем кто бы то ни было. А если инструмент «сломается», найдут новый.
С другой стороны, именно помощь Запада и демонстрация интегрированности лично Зеленского в «глобальные процессы», а на деле — в выстроенные Западом мизансцены на различных площадках являлись важнейшим источником внутренней поддержки данного режима. Сопричастность Западу — это и был главный источник легитимности нынешней власти в Киеве.
И вот теперь по обоим этим направлениям наблюдается если не обвал позиций, то явный кризис. И преодолеть его за счёт успешной реальной политики явно не представляется возможным. Да, конечно, Киев уже возобновил «навал» на позиции российских воинов в зоне СВО, изобретя «третью волну» наступления. Да, очевидно, что последние действия Киева по ударам по гражданской инфраструктуре в России и по «мягким целям», что мы наблюдаем в последнюю неделю, являются частью «кризисной стратегии» Киева: там пытаются подкрепить любой ценой свой имидж как самого радикального инструмента Запада в борьбе с Россией. Но всё же главным направлением будет информационная политика, где возможности Киева практически неограниченны.
Но обратим внимание на два нюанса.
Нюанс первый. Фантазийно-истерический радикализм Киева очень вписывается в разворачивающуюся на Западе «охоту на ведьм» против выступающих за разумное, прагматичное отношение к России, за диалог с ней, хотя бы и с позиции силы. Выступление Подоляка — откровенный «пас» тем в западной, прежде всего американской, элите, кто считает, что США должны ещё глубже втянуться в конфликт, ибо какой-либо компромисс станет настолько мощной потерей лица для Вашингтона, что породит мощнейший политический кризис.
Нюанс второй. Идея ребрендинга России, пусть даже в клоунской форме сформулированная Подоляком, вполне вписывается в стратегию политической изоляции и делегитимизации власти в России и «конструирования двоевластия», с помощью чего можно будет получить доступ к российским активам, замороженным на Западе. Часть которых, как надеются в Киеве, перепадёт и им.
Профессор Института медиа НИУ ВШЭ, кандидат политических наук Дмитрий Евстафьев @dimonundmir
