В первые дни больше всего шокировали кадры истерзанных жителей Цхинвала. Писал сюжеты в Москве, по перегонам Антона Степаненко и Жени Поддубного.
Разбитая горбольница, хирурги, оперирующие в подвале, черви в ранах у старика-осетина (полевой метод чистки).
В редакции сказали:
- Ты как-то мягко войну показываешь.
- Тогда отправьте меня туда.
Вылетели 9‑го августа.
Рокский тоннель, забитый танками 58‑й армии. Рыдающие беженцы. «Река» из разбитого водопровода на улице Ленина и в лужах – трупы грузинских штурмовиков: «Не трогать, не переворачивать! Могут быть заминированы».
Уничтоженное в Дубовой роще грузинское подразделение, пытавшееся ворваться в Цхинвал. Вероятно, сотни тел и фрагментов. Жара. Запах.
База миротворцев. Журналисты, пережившие атаку на город.
Первая попытка поесть в солдатской столовой – перловка с сайрой и дизельной отработкой (повар перепутал «масло»).
Грузинский пленный с гематомой размером с теннисный мяч под глазом. Мы показали его в эфире и, отчасти, поэтому он выжил. Звонил маме с моего телефона. Через пару дней позвонил депутат грузинского парламента, бархатным вальяжным тоном:
- Сейчас с вами будет говорить…
- Ага, привет, с вашим пленным всё в порядке.
Ещё дымящийся Цхинвал. Шесть или семь обгоревших грудин, которые укладывают в гробы зелёного бархата. «Это семья была. Хотели из города убежать. Мужчина за рулём, а жена-дети-тёща набились в салон, видишь. Их из танкового пулемёта расстреяли, суки. Видели, что мирные».
Дед-осетин в соседнем доме: «Заходите! Нет, никуда не пойдёте теперь, пока за стол не сядете. Красного или белого? Белого?» Стакан водки… «Чтоб вам никогда не снимать войну. А всегда снимать только свадьбы!»
Потом появился МЧС. Мобильный госпиталь, врачи.
Граница Южной Осетии и Грузии. Беременная корреспондентка ВВС (отказалась давать интервью про взгляд «с той стороны») и двухметровый грузинский спецназовец – лощёный, в белоснежных носках, вальяжный. Побеждённый.
И осетинский ополченец ростом метр-шестьдесят, по которому было видно, что он едва сдерживается, чтобы не наброситься.
Через год отсматривал видео от 8–9 августа. Антон Степаненко подсаживает в машину детей. Эвакуироваться. Они уезжают, он остаётся. А некоторые коллеги не остаются. Уезжают, показывая в камеру пальцами «V».
На обратном пути в Москву – восстановленная металлическая стела «Цхинвал», водопровод, взорванный в первый день войны грузинской ДРГ.
И раздувшаяся мёртвая корова в горящем грузинском селе Никози. Бывшем грузинском.
Дома, в Братске, меня ждал сын. Ему было три месяца.
Текст выше написан в 2015‑м. Каждый год я убираю из него часть юношеских эмоций.
Александр Евстигнеев, журналист
